Когда я писал «Мистерию», я, разумеется, прекрасно был осведомлён о том множестве фриков, которое расплодилось на постсоветском пространстве и которое прикрывает объективным идеализмом и агностицизмом своё личное интеллектуальное убожество. Картина эта никак не изменилась и сейчас, десять-пятнадцать лет спустя, разве что «Кризис», обнаживший истинное лицо «ментальности образованного класса», оказался не экологическим, а банально экономическим. Правда, сценарий, включающий в себя «Технотопию» и движение «Золотой Миллиард», состоящее в основном из тех, кто в этот миллиард не попадает, вполне реализуется и при такой модели. Тут главное начать, подробности можно подкорректировать и по ходу…

Так вот, одна из самых удивительных разновидностей фричества — это такая «левая» позиция, при которой вместо преодоления отношений частной собственности на средства производства, постепенного отмирания государственной власти как аппарата организованного классового насилия, левацкий фрик начинает вещать о необходимости уничтожения всякой собственности и всякой власти вообще. Дескать, нам не нужна власть над вещами (да и сами вещи), нам не нужна власть над природой (надо жить в гармонии), и вообще — сотрудничество и созерцательность вместо принуждения и деятельности.

Собственность есть основа всякой власти, в том числе — важнейшей — власти над природой, над её силами, законами и всей косной материей, преобразование которой в полезные для разумных существ продукты составляет, в конечном итоге, суть производительной деятельности цивилизации. Никакого мира или гармонии с природой нет, никогда не было и быть не может; по отношению к каждому отдельному существу, виду или экоценозу природа находится в самом жёстком антагонизме. Покорить природу, преобразовать её, использовать в полном соответствии со своими нуждами, взнуздать и погонять (насилием, только насилием! Природа не этична и уговоров не понимает) — единственный путь прогресса. Даже сохранение природы (защита живых видов, природных ареалов, чистоты атмосферы и вод и т.д.) осмысленно тогда и только тогда, когда оно делается для блага людей. Впрочем, в этом заключён и главный положительный момент: человечество является собственником Земли, и должно поступать как рачительный хозяин, а не как транжира и мот, и не надеяться на вмешательство матери-природы или сверхъестественных сил, способных спасти его имущество от его собственных глупых выходок. Но такой подход исходит из концепций собственности и выгоды, из связанного с тем и другим понятия о праве людей на распоряжение окружающим их миром. Никакой «диалог с мудрой Природой» здесь неуместен.

Перед человечеством Земли стоит три задачи: власть, власть и власть. Власть над косной материей, основными законами пространства и времени, позволяющая преодолеть ограниченность цивилизации. Власть над живой материей, освобождающая человечество от конкуренции с другими живыми видами, от оков индивидуальной и коллективной биологической ограниченности. Власть над проявлениями и законами развития разума, делающая управляемым и предсказуемым исторический процесс, позволяющая избежать ошибок стохастического отбора, деградации и тупиков.

Реализация такой власти подразумевает признание за человечеством и каждым человеком прав собственности — по отношению к окружающей Вселенной, своему биологическому наследию и своей истории, культуре, производительным силам.

Отказ от этой собственности приведёт всего лишь к её накоплению в руках «достойнейших», от имени общества осуществляющих отношения с объективно признаваемой идеалистической силой, «высшим разумом». А уж в какой именно гнусной форме будет реализовано правление этих «достойнейших» — в форме теократии, сайентократии, «племенного совета мудрых женщин» или божественного царя-мессии, — это уже совершенно неважно.