Фэнтези как избавление от эскапизма.
Отдельные левые блоггеры, причём вполне респектабельные и уважаемые, любят упирать уже много лет кряду на «фэнтези» как образец упадка эпохи, заменивший «высокую литературу» разными сказочными и несбыточными мечтаниями, эскапизмом. Об ошибочности такого взгляда на эскапизм я уже писал. Настоящий эскапист не читает фэнтези, и вообще обычно ничего не читает; он нюхает клей и смотрит мемасики — вот это эскапизм. Но сегодня я хочу поговорить не об эскапизме, а о самой фэнтези, о её роли в истории локальной культуры.
Дело в том, что к нам на постсоветское пространство фэнтези пришла именно что как избавление от эскапизма. Эскапизм процветал раньше — начавшись в писаниях «деревенщиков» и национально-ориентированных авторов, изображавших некую «идеальную простую жизнь», этот эскапизм быстро пророс махровыми формами и принял очертания замков, рыцарей, прекрасных принцесс, которыми просто-таки мироточила детская, да и взрослая литература с конца 70-х годов прошлого века. Сказки, сказки, сказки про добро заполонили наш мир. Прекрасные принцессы учили плохих негодных мальчишек рыцарственному поведению, на волшебных полях за околицей росли чудесные цветы, а добрый котёнок мог спасти целый мир по одному факту своего бытия.
И понадобился обществу, выросшему на этой фигне, именно что поток фэнтезятины, этой, по меткому выражению Сапковского, splatter-gore-fuck-and-puke fiction в серии «Век Дракона» с ворованным TSR-овским логотипом, чтобы смыть с души эту накипь прекраснодушия, чтобы убедиться языком реализма (как у Толкина и Ле Гуин), что мир фэнтези точно так же диалектически сложен и подлежит развитию, как и мир реальный, или же — для более низкопробных образцов жанра, — чтобы напомнить читателям и читательницам, что принцессы тоже какают, пукают и трахаются как дизель, что голубой единорог вполне может быть пидорасом как в хорошем, так и в плохом смысле слова, а волшебники нанимают воров, чтобы красть книги заклинаний у других волшебников, или делают «риалполитик» с помощью наёмных убийц.
С фэнтези в наш мир пришло избавление от магии, от ощущения, что главное — быть добрым и мечтать о хорошем, и тогда всё сбудется само собой. Фэнтези-литература разрушила сказку, и это хорошо, ибо сказка, погибшая от её удара, была сама по себе лживой и подлой, подменяла борьбу самокопанием. К сожалению (или к счастью для тех, кто любит лживые и подлые сказки), адепты этой сказки живы и до сих пор. Их легко узнать по слащаво-восторженным отзывам на творчество таких же, как они, по изобилию милых словечек в адрес себе подобных и по ненависти к человечеству в целом и к большинству его отдельных представителей — ненависть эта легко изливается, как гной, в ответ на самый невинный вопрос или контакт. Многие из этих субъектов нашли приют своей разрушенной сказки в христианстве, но христианство у них такое же, как и всё остальное: с карманным богом, который любит всё то же, что любят они, и не любит то, что ему приказано не любить, с Христом, взятым из оперы Веббера.
А вот в научный коммунизм они не ходят, наборот, ненавидят всеми фибрами души. Потому что коммунизм предполагает активную любовь к человеку, в том числе к субъекту, глубоко неприятному тебе лично. Как говорил Саул, «Вот когда он бросит “шмайссер”, упадёт брюхом в грязь и будет ползать перед вами - вот тогда начнётся настоящая борьба! Вы его из этой грязи поднимете, отмоете его…», а это ведь совсем неинтересно — то ли дело парить на высотах и поучать ползающих внизу тваришек, как плохо быть грязным! В итоге, большая часть этих субъектов активно поддерживает разные «майданы», пытаясь быть «своими среди своих» и как можно дальше дистанцироваться от народа. Так я вас уверяю, фэнтези они тоже не читают, а если читают, то два-три произведения, хорошо и подробно разобранных их духовными сородичами. И ищут там знаки собственной избранности, старательно обходя стороной неизбежные в литературе вопросы политиканствующих волшебников и пукающих принцесс.
Дело в том, что к нам на постсоветское пространство фэнтези пришла именно что как избавление от эскапизма. Эскапизм процветал раньше — начавшись в писаниях «деревенщиков» и национально-ориентированных авторов, изображавших некую «идеальную простую жизнь», этот эскапизм быстро пророс махровыми формами и принял очертания замков, рыцарей, прекрасных принцесс, которыми просто-таки мироточила детская, да и взрослая литература с конца 70-х годов прошлого века. Сказки, сказки, сказки про добро заполонили наш мир. Прекрасные принцессы учили плохих негодных мальчишек рыцарственному поведению, на волшебных полях за околицей росли чудесные цветы, а добрый котёнок мог спасти целый мир по одному факту своего бытия.
И понадобился обществу, выросшему на этой фигне, именно что поток фэнтезятины, этой, по меткому выражению Сапковского, splatter-gore-fuck-and-puke fiction в серии «Век Дракона» с ворованным TSR-овским логотипом, чтобы смыть с души эту накипь прекраснодушия, чтобы убедиться языком реализма (как у Толкина и Ле Гуин), что мир фэнтези точно так же диалектически сложен и подлежит развитию, как и мир реальный, или же — для более низкопробных образцов жанра, — чтобы напомнить читателям и читательницам, что принцессы тоже какают, пукают и трахаются как дизель, что голубой единорог вполне может быть пидорасом как в хорошем, так и в плохом смысле слова, а волшебники нанимают воров, чтобы красть книги заклинаний у других волшебников, или делают «риалполитик» с помощью наёмных убийц.
С фэнтези в наш мир пришло избавление от магии, от ощущения, что главное — быть добрым и мечтать о хорошем, и тогда всё сбудется само собой. Фэнтези-литература разрушила сказку, и это хорошо, ибо сказка, погибшая от её удара, была сама по себе лживой и подлой, подменяла борьбу самокопанием. К сожалению (или к счастью для тех, кто любит лживые и подлые сказки), адепты этой сказки живы и до сих пор. Их легко узнать по слащаво-восторженным отзывам на творчество таких же, как они, по изобилию милых словечек в адрес себе подобных и по ненависти к человечеству в целом и к большинству его отдельных представителей — ненависть эта легко изливается, как гной, в ответ на самый невинный вопрос или контакт. Многие из этих субъектов нашли приют своей разрушенной сказки в христианстве, но христианство у них такое же, как и всё остальное: с карманным богом, который любит всё то же, что любят они, и не любит то, что ему приказано не любить, с Христом, взятым из оперы Веббера.
А вот в научный коммунизм они не ходят, наборот, ненавидят всеми фибрами души. Потому что коммунизм предполагает активную любовь к человеку, в том числе к субъекту, глубоко неприятному тебе лично. Как говорил Саул, «Вот когда он бросит “шмайссер”, упадёт брюхом в грязь и будет ползать перед вами - вот тогда начнётся настоящая борьба! Вы его из этой грязи поднимете, отмоете его…», а это ведь совсем неинтересно — то ли дело парить на высотах и поучать ползающих внизу тваришек, как плохо быть грязным! В итоге, большая часть этих субъектов активно поддерживает разные «майданы», пытаясь быть «своими среди своих» и как можно дальше дистанцироваться от народа. Так я вас уверяю, фэнтези они тоже не читают, а если читают, то два-три произведения, хорошо и подробно разобранных их духовными сородичами. И ищут там знаки собственной избранности, старательно обходя стороной неизбежные в литературе вопросы политиканствующих волшебников и пукающих принцесс.
