КОЛОКОЛА ГРОМКОГО БОЯ

По работе, да и в силу увлечений, регулярно приходится встречаться с категорией людей, позиционирующих себя как «современные, успешные, самодостаточные» личности. Между делом пришлось вывести ряд основных закономерностей в поведении подобных субъектов, повторяющихся из раза в раз.

1. «Самодостаточные» никогда не осознают, что зависят от других людей, и прекращение действий по их обеспечению материальными и моральными благами со стороны воспринимают как личный выпад и оскорбление.

2. «Самодостаточные» искренне верят в то, что их добрые намерения и мысли должны уравновешиваться добрыми делами и поступками окружающих по отношению к ним, это они называют «кармой».

3. «Самодостаточные» крайне легко выходят из себя, если им кажется, что их оскорбляют или намекают на недостаточность их «успеха», либо не хотят сотрудничать с ними в достижении их целей.

4. Все «самодостаточные» нахватались по верхам современных психологических, а иногда и парапсихологических терминов. «Токсичность», «травма» и «пассивная агрессия» — их любимые слова.

5. «Самодостаточный» готов в любой момент и без спроса начать вести психологический тренинг на тему «Почему ты никогда не сможешь стать таким же успешным, как я».

Исходя из биологических данных, я сделал вывод, что общей моделью поведения современного «самодостаточного» может служить жаба злая щитоспинка, иначе называемая лягушкой Баджитта.

Отдельные левые блоггеры, причём вполне респектабельные и уважаемые, любят упирать уже много лет кряду на «фэнтези» как образец упадка эпохи, заменивший «высокую литературу» разными сказочными и несбыточными мечтаниями, эскапизмом. Об ошибочности такого взгляда на эскапизм я уже писал. Настоящий эскапист не читает фэнтези, и вообще обычно ничего не читает; он нюхает клей и смотрит мемасики — вот это эскапизм. Но сегодня я хочу поговорить не об эскапизме, а о самой фэнтези, о её роли в истории локальной культуры.

Дело в том, что к нам на постсоветское пространство фэнтези пришла именно что как избавление от эскапизма. Эскапизм процветал раньше — начавшись в писаниях «деревенщиков» и национально-ориентированных авторов, изображавших некую «идеальную простую жизнь», этот эскапизм быстро пророс махровыми формами и принял очертания замков, рыцарей, прекрасных принцесс, которыми просто-таки мироточила детская, да и взрослая литература с конца 70-х годов прошлого века. Сказки, сказки, сказки про добро заполонили наш мир. Прекрасные принцессы учили плохих негодных мальчишек рыцарственному поведению, на волшебных полях за околицей росли чудесные цветы, а добрый котёнок мог спасти целый мир по одному факту своего бытия.

И понадобился обществу, выросшему на этой фигне, именно что поток фэнтезятины, этой, по меткому выражению Сапковского, splatter-gore-fuck-and-puke fiction в серии «Век Дракона» с ворованным TSR-овским логотипом, чтобы смыть с души эту накипь прекраснодушия, чтобы убедиться языком реализма (как у Толкина и Ле Гуин), что мир фэнтези точно так же диалектически сложен и подлежит развитию, как и мир реальный, или же — для более низкопробных образцов жанра, — чтобы напомнить читателям и читательницам, что принцессы тоже какают, пукают и трахаются как дизель, что голубой единорог вполне может быть пидорасом как в хорошем, так и в плохом смысле слова, а волшебники нанимают воров, чтобы красть книги заклинаний у других волшебников, или делают «риалполитик» с помощью наёмных убийц.

С фэнтези в наш мир пришло избавление от магии, от ощущения, что главное — быть добрым и мечтать о хорошем, и тогда всё сбудется само собой. Фэнтези-литература разрушила сказку, и это хорошо, ибо сказка, погибшая от её удара, была сама по себе лживой и подлой, подменяла борьбу самокопанием. К сожалению (или к счастью для тех, кто любит лживые и подлые сказки), адепты этой сказки живы и до сих пор. Их легко узнать по слащаво-восторженным отзывам на творчество таких же, как они, по изобилию милых словечек в адрес себе подобных и по ненависти к человечеству в целом и к большинству его отдельных представителей — ненависть эта легко изливается, как гной, в ответ на самый невинный вопрос или контакт. Многие из этих субъектов нашли приют своей разрушенной сказки в христианстве, но христианство у них такое же, как и всё остальное: с карманным богом, который любит всё то же, что любят они, и не любит то, что ему приказано не любить, с Христом, взятым из оперы Веббера.

А вот в научный коммунизм они не ходят, наборот, ненавидят всеми фибрами души. Потому что коммунизм предполагает активную любовь к человеку, в том числе к субъекту, глубоко неприятному тебе лично. Как говорил Саул, «Вот когда он бросит “шмайссер”, упадёт брюхом в грязь и будет ползать перед вами - вот тогда начнётся настоящая борьба! Вы его из этой грязи поднимете, отмоете его…», а это ведь совсем неинтересно — то ли дело парить на высотах и поучать ползающих внизу тваришек, как плохо быть грязным! В итоге, большая часть этих субъектов активно поддерживает разные «майданы», пытаясь быть «своими среди своих» и как можно дальше дистанцироваться от народа. Так я вас уверяю, фэнтези они тоже не читают, а если читают, то два-три произведения, хорошо и подробно разобранных их духовными сородичами. И ищут там знаки собственной избранности, старательно обходя стороной неизбежные в литературе вопросы политиканствующих волшебников и пукающих принцесс.

Нимало не претендуя на лавры доморощенного психолога (их и так как грязи), я, однако, с детства был натуралистом и умею вычленять из окружающей среды некоторые наблюдения, не относящиеся прямо к моим специальностям. Так вот, существует некий набор условностей позднесоветского воспитания, который я встречаю достаточно часто у самых разных людей. Некоторые, по всей видимости, оказались к этим условностям в той или иной степени иммунны, другие испытывают проблемы до сих пор, а есть и такие, кому этот набор сломал жизнь.

Вот сам набор правил.

( Collapse )

Неукоснительное соблюдение всех вышеприведённых параграфов, наряду с государственным культом святости матери в позднем СССР, превратило немалое количество людей в потенциальных пациентов Кащенки. С другой стороны, те из них, кто способен осознать всю шизофреничность этих требований, могут от них страдать, и сильно, но не должны ими руководствоваться, и уж тем более не должны передавать это порочное воспитание следующему поколению. Как угодно, но не так же!

Интересно отметить, что античная, древнеиндийская и любая иная традиция, на которые ссылаются многие современные авторы как на правильный образец уважительного отношения к женщине, даже поклонения ей, в самом деле переполнена эпитетами и сравнениями, лестными для героинь сюжета; причём воспеваются не только их красоты, но и достоинства человеческие, даже гражданские: Навзикая трудолюбива и гуманна, Пенелопа верна и умна, Гекуба заботится о семье и переживает о кровопролитии в стране, Нестан-Дареждан и Тинатин готовы вынести любые испытания, чтобы сохранить верность любимым, и даже Сита, которой изначально отведена скромная роль сюжетной затравки, жертвует жизнью ради такой сомнительной цели, как избавление доброго имени мужа от сплетен. Т.е. человеческие достоинства в дамах весьма ценились старинными авторами; героини были вполне достойны того уважения и почестей, которые им оказывали беспрерывно герои-мужчины.

Замечу, что для этой литературы верно и обратное правило. Герой-мужчина в соответствующей традиции никогда не изображается готичным или кавайным, даже если он влюблён до умопомрачения. Это всегда в чём-нибудь нехилый дядя (или юноша, подающий нехилые надежды), и женщины его чествуют адекватно тому уровню почестей, которые он оказывает им: герой в их устах и "богоравный", и "могучий муж", и "защитник смертных и богов", а иногда и вообще солярное божество, ради какого-то неведомого каприза спустившееся на землю в облике нормального мужика. Не остаются без внимания и физические достоинства героя: он могуч как дуб, несокрушим как скала, тут у него горит как солнце, там у него сверкает как алмаз, там напряжено как лук, и так далее. Второстепенным положительным героям тоже достаётся приличная порция дифирамбов: это непременно "мудрые наставники", "искусные мастера", "подвижники праведной жизни" и пр.

Словом, создаётся ощущение, что здесь на некотором моменте срабатывает переход количества в качество. Если тебя кредитуют такой дозой респекта, то тебе ничего другого не остаётся, как а) соответствовать, и б) взаимно отвечать той же степенью уважения.

Вывод из всего этого вот какой.

Вы хоть одного знаменитого древнего автора читали, чтобы у него за героиней толпой ходили исключительно никчемушные кавайные чибики, жаждущие только мимолётного внимания своей избранницы?

Я не раз уже писал, что многие сейчас плачут: нет уже в искусстве того должного поклонения женщине, которое было раньше. Но при попытках писать в таком ключе у современных авторов вечно получается, что женские персонажи - сплошь богини, в лучшем случае ангелы или великие волшебницы, а персонажи мужские все до единого - либо кавайные педики, либо ученики 8 "Г" класса 95-й Мухо-Саранской средней школы. Причём дурно воспитанные, причём отчаянно ищущие, кто бы их воспитал. Даже оставив в стороне откровенный бред из серии "всякий мужчина - раб своей Госпожи" (это уже не искусство, это BDSM на бумаге), картину получаем всё равно удручающую. Большинство персонажей современного искусства, в первую очередь литературы (а литература - источник образов во веки веков, ибо слово - символ разума), инфантильны сознательно и сверх всякой меры. Об инфантилизме в искусстве уже много писали и говорили. Инфантильные мальчики и инфантильные девочки. Инфантильные герои и героини инфантильных голливудских боевиков. Инфантильные аниме по мотивам инфантильной манги с элементами инфантильного мистицизма. Инфантильные верующие, отождествляющие себя с богом, и инфантильные атеисты, отождествляющие себя с сатаной. Тьфу!

Надо просто иметь в виду, что один из важных признаков инфантилизма девочек - это чувство, что они старше, умнее и во всех отношениях лучше своих сверстников-мальчиков. Связано это с тем,что у девочек на год-три раньше наступает половое созревание. Но у некоторых это ощущение фиксируется на всю жизнь. Отсюда и звучащая в их произведениях и дневниках неизбывная тоска по настоящему мужчине - настоящие мужчины, как известно, вымерли и остались лишь на страницах древних книг, где они только и заняты тем, что непрерывно воздают божеские почести женщинам.

Что ж, теперь мы знаем, почему они там так делают...